Божественное Откровение запечатленное в книгах
Священного Писания, которое в христианской традиции именуется
Писаним Ветхого Завета, а в иудаистской традиции – акронимом
Танах («),
состоящим из первых букв названия трех разделов Библии: Тора
(Пятикнижие), Невиим (Пророки) и Ктувим (Писания), содержит общие
корни христианского и иудаистского понятия о святости. Однако из
этих общих корней выросли два различные представления о святости и
две столь же различающиеся аскетические практики.
Божественное Откровение запечатленное в книгах Священного Писания,
которое в христианской традиции именуется Писаним Ветхого Завета, а
в иудаистской традиции – акронимом Танах
(«), состоящим из
первых букв названия трех разделов Библии: Тора (Пятикнижие),
Невиим (Пророки) и Ктувим (Писания), содержит общие корни
христианского и иудаистского понятия о святости. Однако из этих
общих корней выросли два различные представления о святости и две
столь же различающиеся аскетические практики.
Актуальность темы, помимо того, что она связана с вопросом: «что
есть истина?», который актуален всегда, заключена еще и в её
связанности с современным состоянием религиозности весьма значимой
части российского общества. Я имею в виду интеллигенцию, которая
сформировалась в советский период истории нашей страны и вполне
заслуженно носила название «советской». А именно –
атеистической по мировоззрению, по этническому же составу, в
большинстве своём – русско-еврейской, т.е. вышедшей из среды
двух народов, которые приняли наиболее активное участие в созидании
советского строя.
Кризис советского мировоззрения и опыт национально-культурной
самоидентификации, как известно, привел русскую часть интеллигенции
в Церковь, а еврейскую – в синагогу. Но были в этом процессе
и не столь однозначные явления. Одно из – них обращение
немалого числа представителей интеллигенции еврейского
происхождения в христианство (преимущественно в православие, реже
– в католичество, и почти никогда – в протестантские
исповедания). Насколько так называемая «генетическая память» этих
неофитов влияет на формирование их нынешней религиозности?
С другой стороны – иудаистские представления о духовных
ценностях, впитавшиеся, так или иначе, в советскую культуру и
коммунистическое воспитание, вполне возможно, влияют на
формирование религиозных представлений неофитов неевреев.
Руководствующим принципом для оценки понимания святости в
иудаистской традиции целесообразным представляется избрать
богословское положение, высказанное В.Н. Лосским. Он писал: «Ветхий
Завет не знал внутреннего благодатного освящения…Бог извне
овладевал человеком, налагая свои требования на его
личность…Человек послушанием и чистотой готовился во мраке
веры к служению. Послушание и чистота – понятия негативные:
они предполагают проявления Бога извне и подчинение человека,
становящегося Его орудием, человека, который, даже будучи
праведным, не может освободиться от своего состояния греховности и
смертности. Святость как активное освящение всего существа и
уподобление природы человеческой природе Божией может проявиться
только после подвига Христа – в сознании этого
подвига».i
Святость освященного избранничества явилась в патриархах, пророках,
судьях, царях и праведниках Ветхого Завета. Ее образ запечатлён в
словах: «Был человек посланный от Бога… Он пришел для
свидетельства, чтобы свидетельствовать …Он не был Свет,
но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете» (Ин.1,6-7). О
нём же сказано: «из рождённых женами не восставал больший Иоанна
Крестителя; но меньший в Царствии Небесном больше его» (Мф.11,11).
Почему больше? Потому, что «Свет истинный, Который просвещает
всякого человека, приходящего в мир,… тем, которые приняли
Его, верующим во имя Его дал власть быть чадами Божиими, которые ни
от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, а от Бога
родились» (Ин. 1, 9, 12-13).
Святость, как полная отдача себя Богу, как всепоглощающее
стремление – «да будет воля Твоя» – истинная реализация
человеком Завета свершилась в день Благовещения. В Пречистой Деве
Марии «совершилась» вся ветхозаветная святость, пишет
В.Н.Лосскийii. Однако, остальной Израиль смысл святости не постиг.
Тот, Кто пришел исполнить Закон, был обвинен именно в покушении на
святость Закона.
Слово «кодеш» – святой – буквально обозначает на иврите
«отдельный». «Святое, таким образом, – это
отстранённое, неприкосновенное и вместе с тем непостижимое; его
нельзя понять или даже определить, насколько оно отличается от
всего остального… святое выше любых определений и само слово
«святость» указывает на отдалённость и отстранённость от всех
других имён и обозначений» – пишет рабби Адин Штейнзальц,
основатель Иерусалимского института талмудических публикаций,
руководитель Института изучения иудаизма в России.iii – «Имя
«кодеш», применимо только лишь ко «Святому Богу» несходному ни с
чем и безмерно о всего отдалённому, трансцендетнтному»iv.
«И всё же, – продолжает Штейнзальц, – мы говорим о
святости, разлитой во всём мироздании… и даже в нашем мире,
в каждой из трёх его составляющих – пространстве, времени и
индивидуальности; и сами можем открыться для святости, повысив свою
восприимчивость к её влиянию» v. Как же происходит открытие
человека для трансцендентной святости «кодеш»? В современном
иудаистском религиозном сознании вполне отчетливо укоренено
представление о том, что категория святости в отношении ко всем
вышеназванным составляющим мира происходит из сферы культа –
«предметы, места, лица и, действия связанные со служением Богу или
посвященные Ему, приобретают святость»vi. Таким образом,
«святость», в данном случае, имеет производный характер, это в
действительности, не святость Божия, а освященность через
посвящение. Это не «кодеш», а «пришут» – не «совершенно
иное», а отделенное, обособленное.
Иехуда ха-Леви (ум.1145) в книге «Сефер Хузари», оказавшей большое
влияние на развитие иудаизма и высоко ценимой как каббалистами, так
и хасидамиvii, утверждает: Бог свят, ибо Он Дух свободный от
пороков присущих материи. Он правит всем творением, не будучи
зависим от него. Святость – это живая духовная сила,
исходящая от Бога и наполняющая народ Израиля, язык иврит, Страну
Израиля и Храм. Человек, стремящийся к святости, должен отделиться
от всего нечистого, но не пренебрегать жизнью плоти, чувств и
эмоций.viii
Эта святость — посвященность, святость культа, переживаемая как,
благоговейный страх, как погружение в таинственный мрак, в котором
Дух Божий обрушивается на человека из вне, налагая свои
требования, которые осознаются как необходимость трепетного
совершение непонятных, по преимуществу, ритуалов. Не внутреннее
состояние, очищение сердца, приближает человека к Богу, но поступки
в строгом соответствии с предписаниями и запретами Закона,
посвященность очищает человека.
Практически все обвинения фарисеев против Иисуса – это
обвинения в посягательстве на святость, происходящую из
культа.
Святость времени – «Он не хранит субботу» (Ин. 9, 16);
святость места – Он изгоняет торгующих из Храма (Мф.
21,10-16; Мк. 11,15-18;Лк.19, 45-46; Ин.2,13-17), предсказывает
разрушение и безвозвратную гибель Храма (Мф.24,1-14; Мк.13,1-13;
Лк.21,5), Он говорит: «наступает время, когда… не в
Иерусалиме будете поклоняться Отцу, когда истинные поклонники будут
покланяться Отцу в духе и истине» (Ин.4, 21-23);
святость народа Израиля – притча о злых виноградарях
(Мф.21,33-46; Мк. 12,1-12; Лк. 20.9-19);
святость Бога ¬– «сделал Себя Сыном Божиим» (Ин.19,7).
Апостольский Собор в Иерусалиме и последующие события Апостольской
эпохи окончательно развели иудейские и христианские представления о
святости культа и святости, которую обретает человек, которого
просвещает и освящает Свет истинный (Ин. 1,9).
Как уже говорилось, в иудаизме святость понимается как святость
времени, святость места, святость народа и святость души
человеческой.
Учение о святости времени, особенно детально разработано в
средневековой еврейской философии, принципиально отлично от
христианской, линейной концепц