– образованному, очень образованному и совсем не
образованному — отродясь известно, что покойники так же
реальны, как и живые. И почему бы их не было? Потому что я их не
вижу? Но я сейчас ничего, кроме монитора не вижу. Что же –
все умерли?
В отношении усопших есть несколько мыслей.
Первая: покойников больше нет! Фу, какая отвратительная мысль! На
того, кто ее произнесет, замашет руками все человечество без
исключения: и Архиепископ Кентерберийский, и «друг степей –
калмык». Всему миру – образованному, очень образованному и
совсем не образованному — отродясь известно, что покойники
так же реальны, как и живые. И почему бы их не было? Потому что я
их не вижу? Но я сейчас ничего, кроме монитора не вижу. Что же
– все умерли?
Другая мысль: покойники есть, но нам до них дела нет. Извините,
почему это дела нет? Если они есть, то и нам до них дело есть. В
покойниках числятся те, кто на меня с колыбели влиял. Например
– Пушкин с Гоголем. И я точно знаю, что они есть, что они
живы, тогда как не уверен, есть ли у меня сосед за стенкой. Уж
больно тихо живет (соседи сверху точно есть и их слышно).
А дед мой, у которого я на руках сидел, который весь табаком пропах
и от морщин был лицом похож на печеное яблоко, его что, тоже нет?
Ну, вы и скажете! Как же это я есть, а его нет, если это я у него
на коленях сидел? И он есть, и я есть. Это дело совершенно ясное.
Только я здесь, а он там. Вот и все.
Другое дело, что одни покойники – настоящие покойники, то
есть вошли в Божий покой и субботствуют. А другие покойники
– беспокойники, то есть не упокоились, не
субботствуют, но боятся и тревожатся, и совестью снедаются, и
милости ждут, и молитвы хотят. Ради них службы и служатся. О тех,
кто достоверно свят, мы не переживаем, но уже они переживают о нас
и в Духе Святом ходатайствуют о грешниках воздыханиями
неизглаголанными.
Умер чудотворец Николай, и он молится обо мне, если я его об этом
прошу. Умер мой дедушка, и я молюсь за него время от времени, да
приблизит его к Себе Господь и да простятся ему грехи вольные и
невольные. Умру и я, что также несомненно, как то, что формула воды
– Н2О.
И мысля о смерти своей, я мыслю о великой и страшной перемене,
которая вверх дном перевернет мой привычный мир и уведет меня в
незнаемую страну, которую я пока лишь учусь чувствовать. Эта
перемена заставит посмотреть со стороны на собственное тело,
брошенное так, как бросают, не успев сложить, одежду. И мама часто
складывает разбросанные вещи детей, а кто-то другой будет
опрятывать, приводить в благообразный вид, омывать, одевать и
складывать руки на груди у моего брошенного тела. Но память, воля,
сознание отлетят, взявшись за руки, и останутся в той части
существа, которая не подвержена тлению.
Думая об этом переходе, святой Иоасаф Белгородский на всяк час
молился: «О! Господи, в час смерти моей не оставь душу раба Твоего
в странствии сущего». А Достоевский устами старца Зосимы говорит:
«На каждый день и когда лишь можешь, тверди про себя: «Господи,
помилуй всех днесь пред Тобой представших». Ибо в каждый час и в
каждое мгновенье тысячи людей покидают жизнь свою на сей земле, и
души их становятся пред Господом. И сколь многие из них расстались
с землею отъединено, никому не ведомо, в грусти и тоске, что
никто-то не пожалеет о них и даже не знает о них вовсе: жили ль они
или нет. И вот, может быть, с другого конца земли вознесется ко
Господу за упокой его и твоя молитва, хотя бы ты не знал его вовсе,
а он – тебя. Сколь умилительно душе его, ставшей в страхе
пред Господом, почувствовать в тот миг, что есть за него молельщик,
что осталось на земле человеческое существо и его любящее. Да и Бог
милостивее воззрит на обоих вас, ибо если уж ты столь пожалел его,
то кольми паче пожалеет Он, бесконечно более милосердный и
любовный, чем ты. И простит его ради тебя».
А сколько еще людей, умных, сильных, украшенных добродетелями,
думая о смерти, плакали о себе и о других, и посещали часто
кладбища, и в собственных сенях ставили свой же будущий
гроб…
А сколько раз небожители из других миров, словно выйдя из-за
стенки, являлись людям – и лучшими из лучших, и худшим из
худших – чтобы одних утешить, а других образумить! И всем
этим так полна история человечества, что Церковь справедливо
называет сей мир тенью и сном. «Воистину суета всяческая. Житие же
– сень и соние; ибо всуе мятется всяк
земнородный…»
Так что не стоит думать по-модному и по-глупому. Не стоит, как
кляча Уленшпигеля, видеть перед носом одну лишь морковку и всю
жизнь бежать за ней. Стоит думать по правилу Кафолической и
Апостольской Церкви, и иметь сердце сколь верующее, столь и
милостивое. Следовательно, в назначенные дни, в субботы
родительские, стоит смиренно, но бодро идти в Божий Храм, чтобы
молитвой укрепить связь живых и усопших с Главою Церкви –
Господом Иисусом Христом. Да будет так.
Протоиерей Андрей Ткачев
3 ноября 2012г.