Иногда я даю фантазии разгуляться, представляя что-то вроде собрания или симпозиума мастеров боевого искусства. Само собой, мастера с длинными бородами в белых как снег кимоно чинно сидят кружком на фоне древнего храма, стоящего на склоне горы. Если мысленно добавить к этому восходящее солнце и розовеющие пики гор на горизонте, то получится вполне приличная картина для медитации. Правда, не очень понятно, каких мастеров можно на такое собрание допускать, пусть даже и в собственном воображении. Каким критерием руководствоваться при отборе кандидатов? Несомненно, найдется мастер, который притащит целый чемодан дипломов и поясов. Он все пояса надел бы на себя, да больше одного как-то не эстетично. Разве что второй в виде галстука повязать. Другой мастер будет долго и красочно, в деталях, рассказывать, сколько народа и в какой подворотне он уложил за последний месяц. Сожалея, по пути, что не может приволочь уложенных в штабеля противников прямо сюда и представить их на высокий суд «коллег по цеху». Третий, свысока поглядывая на кулаки второго, станет говорить про то, как много он знает и сколько накоплено у него опыта, да еще и вытащит собственный чемоданчик с полным собранием сочинений и портретом на обложке. Четвертый начнет перечислять учеников, каждый из которых самостоятельно уложил по тому штабелю противников, о котором говорил третий. Пятый будет кричать первому, что дипломов у него может и меньше, но он у таких мастеров учился… Шестой погрузится в медитацию, игнорируя всех и наглядным примером показывая, что настоящее мастерство… Седьмой… Восьмой.… Не знаю, как у вас, а у меня давно рябит в глазах от вариантов трактовок мастерства в боевом искусстве.
Мастер это не отточенная техника спарринга, хорошо спарринговаться должен любой уважающий себя боец. Мастер это не дипломы и не пояса всевозможных раскрасок, которые в наше время слишком легко получить, чтобы ценить по-настоящему. Мастер это даже не обширные и глубокие знания, для того чтобы знания приобрести, надо всего лишь уметь работать с информацией, которой на данный момент хватает (люди обладающие таким навыком встречаются редко, но это все-таки еще не мастерство). И, на закуску, мастер это не различные манипуляции с энергией ци (или праной, если угодно), а также с сознанием. Для таких манипуляций существуют вполне рабочие методики тренировки, и дело упирается подчас только в настойчивость и работоспособность того или иного субъекта. Если мастер это не техника, не дипломы, не знания и не энергетика, то, что остается на долю мастерства?
Мастер — это человек, который создает что-то новое, творит собственную технику, ищет собственные пути решения старых проблем. Будем считать это рабочей аксиомой или положением, принимаемым на веру. Доказать это невозможно: либо мастер это творец, либо… мастеров делается так много, что размывается сам смысл понятия, что, кстати, и происходит на данный момент. Не приняв этого положения, читать статью становится бессмысленным занятием. Приняв и согласившись с тем, что мастерство это творчество, мы можем рассуждать дальше. Исходя из этой аксиомы, можно доказывать интересные «теоремы» и делать из них любопытные выводы. И не пугайтесь знакомой до зубной боли терминологии из школьной геометрии. Это всего лишь форма подачи конкретного материала на заданную тему. Если режет глаз, просто пропускайте все слова типа: «аксиома», «теорема», «выводы» и получите вполне читабельный текст. Итак.
Аксиома: мастер это творец. Развернем данное утверждение. Творчество, если особо не углубляться, это стремление улучшить дело, которым занимаешься, путем создания чего-то нового, попытка найти нестандартные подходы, более эффективные методы решения проблем, новые компоновки старого материала, позволяющие сделать качественный скачок. Я, да простят меня многочисленные дипломированные мастера, не верю в мастера, преподающего без изменения технику, которую дал ему когда-то учитель. Представим на секундочку: год за годом, десятилетия подряд он рассказывает и показывает одно и то же, не внося ни грамма собственного творчества, ни миллиграмма собственного «Я»! Единственная опора — авторитет человека (пусть даже очень талантливого), которого, подчас, уже нет в живых. Правда, убогая картина вырисовывается?! Впрочем, дело не в том, нравится нам этот подход или нет, а в том, чтобы расставить все по местам и любому понятию подобрать адекватный термин. Может, кто-то так и преподает, считая этот подход единственно правильным. У каждого своя дорога, но мастером для такой работы быть необязательно, даже надо обязательно не быть. С подобной задачей справится толковый инструктор (именно его специальность — учить других тому, чему учили его).
Но, слава Богу, или, возможно, знаменитому на весь мир русскому пренебрежению всяческими авторитетами, в нашей стране всегда хватало и хватает людей, которые, послав их подальше, пытаются привнести в технику что-то свое, индивидуальное и неповторимое. Большая часть попыток улучшить боевое искусство повторяет то, что уже было где-то известно раньше. Так, например, для традиционного боксера удар вертикальным кулаком может стать настоящим «ноу-хау», но он уже используется в вин-чуне, джит-кун-до и десятках других стилей. Многие «изобретатели» вообще кончаются полным фиаско, выдавая настолько уродливые и нерабочие формы приемов, что поневоле задумываешься о нормальности головы их породившей, но без этих попыток движения вперед не будет никогда.
Сразу напрашивается круг вопросов: от чего зависит творчество, как оно связано с самим мастером и как влияет на учеников? Для того чтобы найти ответы, нужно понять, из каких предпосылок исходит мастер, разрабатывая технику, на кого он ориентируется. Ответ прост до примитивности: на самого себя.
Теорема: основной ориентир для мастера при разработке новой техники — он сам. Если аксиому мы приняли, что называется, на веру, то второй раз требовать от читателя подобной доверчивости некорректно. Теорема нуждается в доказательствах. Давайте проанализируем несколько наиболее ярких примеров. Кекусин-кай это стиль для большого сильного человека с жестким характером. Сметающие удары в бедро, длительный обмен ударами по корпусу, психологический прессинг в поединке. Присущая этому стилю манера боя на выносливость и крепость мышечного каркаса могла быть разработана именно Масутацу Оямой, который был не мелким человеком, а уж на фоне некрупных японцев.… Сравните с Джит-кун-до Брюса Ли. «Путь опережающего кулака» это творчество некрупного человека с феноменальными взрывными качествами. Поменяйте мысленно их местами. Попробуйте представить Ояму, обучающего учеников встречному удару под руку, а Брюса Ли — не спеша загоняющего противника в угол ринга лоу-киками и ударами по корпусу!
Идем дальше. В стиле, где пропагандируется агрессивность как основная манера ведения боя, чаще всего сам мастер не умеет держать себя в руках. И наоборот, спокойные, выдержанные мастера настаивают на том, что в спарринге нужно быть как можно более хладнокровным. Мастер в годах, растерявший спортивную форму, не способный уже результативно ударить кулаком, увлеченно расписывает достоинства удара пальцами в глаза. Сетокан каратэ-до создал Фунакоси, который практически никогда не спаринговался, а без религиозных откровений Уэсибы не было бы айкидо, и так далее и тому подобное. Если данные примеры вас не убедили, просто походите по залам, особенно по тем, где техника не диктуется принадлежностью к какому-то конкретному стилю, типа тхеквондо или каратэ. Подходят различные варианты рукопашного боя, уличный бой и так далее. Понаблюдайте за тем, что дают в этом зале, и кто ведет тренировки. Заметите много интересных закономерностей. Из данной теоремы следует семь любопытных выводов.
Вывод 1: лучший боец в стиле — сам мастер. Истина, вытекающая из простого здравого смысла. В самом деле, если мастер создает технику под себя, то кому будет удобнее на ней работать? Правильно, ему и только ему. Мастер, конечно, может постареть или вообще забросить тренировки (мало ли что случается в жизни), и на его место придут новые люди, но пока мастер сохраняет спортивную форму, побить его в рамках им же созданной техники ученикам не светит. Можно сколь угодно точно копировать мастерскую технику, но самый лучший ученик это всего лишь копия учителя, а копия всегда будет уступать оригиналу. В этой плоскости лежит ответ на вопрос, почему тот же Джит-кун-до не породил бойцов, подобных Брюсу. У «маленького дракона», кстати, было много талантливых учеников и последователей, никаких особых тайн из методов своей подготовки он не делал (хотя люди до сих пор ищут), но ни один из учеников не смог стать вторым «драконом». Сходная ситуация произошла с айкидо, кекусин-кай и многими другими стилями.
Вывод 2: чем больше ученик похож на мастера, как в физическом, так и в эмоциональном плане, тем легче ему учиться и тем больших успехов он добьется в перспективе. Например, берем двух учеников. Один из них почти копия мастера, другой тоже копия, но… какая-то кривая — косая. Так как они оба не идеальные копии, пытаясь выполнить прием, оба ученика будут приспосабливать его под свое тело и психику, а тело и психику — под прием. У похожего на мастера ученика времени на этот процесс потратится меньше, и прогресс в тренировках пойдет быстрее. Второй ученик, если хватит настырности и трудолюбия, тоже может со временем приблизиться к мастерскому типу и уровню, но у первого будет перед ним фора. Со временем при одинаковой работоспособности и характере первого назовут «талантливым учеником», хотя, возможно, дело в изначальном сходстве с мастером, а второй может так и остаться «на вторых ролях», довольствуясь уважением за трудолюбие и настойчивость.
Однако не спешите хватать линейку и, замерив себя, бежать по залам, подыскивая себе учителя того же роста, веса, длины рук и ног. Все несколько сложнее. Близость может идти не только по физическим параметрам, но и по психологическому складу. Так у меня были ученики, бывшие почти копией меня внешне (в плане фигуры, на лицо я единственный и неповторимый), и были ученики, понимавшие мои взгляды на жизнь и боевое искусство. Из первых выходил спарринговый костяк школы, из вторых — информационное обеспечение. На практике это выглядело так: первый чистил физиономии скептически настроенным новичкам, а второй после объяснял, почему они получили по первое число. Но это так, к слову.
Вывод 3: из талантливых учеников выходят последователи и инструкторы, бесталанные либо бросают, либо становятся мастерами. Если ученик похож на мастера, быстро совершенствуется в мастерской технике, он вполне реально может занять место инструктора или, даже больше, преемника школы. Однако, собственный путь такие ученики ищут редко. Их вполне удовлетворяет та манера работы и та техника, которой их обучил мастер. Что делать, если техника ученику не подходит? Два варианта: большинство отправляются на поиски другого учителя, или, помотавшись по залам, вообще бросают занятия. Иногда, крайне редко, накопленный с трудом потенциал дает качественный скачок, и вчерашний ученик сам начинает конструировать технику, подходящую ему и только ему. Появляется новый мастер. К нему набираются ученики. Кто-то успешно копирует его технику, а кто-то, помучившись на тренировках, уходит искать собственные пути. Цикл повторяется!
Вывод 4: «средние» мастера формируют общепринятую манеру работы. Если принять, что в культуре есть некий средний стандарт роста, веса и психики, то близкие к стандарту мастера будут работать примерно в одной манере. Естественно, различия найдутся всегда, так как двух абсолютно одинаковых людей еще не создала природа, но общий баланс похожих черт, как правило, значительно перевешивает различия. Так складывается усредненная для данной культуры манера работы. Похоже, на данный момент для нашей страны роль такой усредненной манеры играет своеобразный гибрид кикбоксинга и самбо. Большинство серьезных бойцов готовились по программам этих или динамически близких к ним систем. Так к кикбоксингу близок бокс и тайский бокс, а самбо и дзюдо вообще родственники. Косвенно правильность этого положения доказывается и тем, что, каким бы экзотическим стилем ни занимался боец, если бой становится серьезным, большинство быстро скатываются либо к боксу, либо к борьбе, если, конечно, умеют так работать.
Вывод 5: чем более нестандартен мастер, тем более нестандартной будет техника, которую он создает. Если мастер значительно отличается от среднего уровня ростом и весом: слишком крупный или слишком мелкий, то его техника будет также нестандартна, как нестандартен он сам. В зачет также идут резкие «крены» в психике и в мировоззрении, одержимость какой-то идеей. Представьте на секундочку, как выглядел бы стиль мастера, повернутого на христианской идее «непротивления злу насилием». Вероятно как… айкидо. К этому же ряду можно отнести ситуации, когда мастер имеет какие-то физические недостатки. Говорят, что стиль ладони в Японии раскрутил человек, имевший с детства травму кисти и боявшийся бить кулаком. Характерный пример! Так как тело и психика составляют единство, и отклонения в физической структуре тянут за собой отклонения в психике и наоборот, то, видя перед собой привлекательную в своей нестандартности манеру работы, нужно всерьез задуматься о причинах такой нестандартности.
Кстати, понятие «крен» здесь не носит какой-либо негативной окраски. Все мы отличаемся друг от друга, просто одни меньше, а другие больше. Когда это отличие переходит какую-то средне статистическую величину, можно говорить о «крене». А по факту мы все с «креном», только разной величины и направления.
Вывод 6: чем более нестандартна техника, созданная мастером, тем тяжелее передать ее ученикам. Если учитель нестандартен и долгими трудами и размышлениями создал под себя соответствующую ему индивидуальную технику, то где ему найти таких же нестандартных учеников для передачи накопленных знаний? Они, то есть нестандартные ученики, на дороге не валяются. Прибавьте к этому, что нестандартность у каждого своя. Чем может помочь мастер под 120 кг ученику под 50? Смех смехом, а я действительно наблюдал подобные ситуации. Например, «мастер» в некоторой степени ожирения показывает бросковую технику худощавым подросткам, а они, недотепы, никак не могут понять, почему, у них ничего не выходит. А вес — это, поверьте на слово, один из наиболее легко обходимых параметров. «Крены» в физической структуре, в психике и в мировоззрении гораздо индивидуальнее. Дорогие читатели, я понимаю, как хочется заниматься чем-то экзотическим, а не точить на тренировках удары кулаком и корпусные броски. Но когда будете выбирать стиль, подумайте, так ли вы похожи на инструктора, ведущего тренировку, и легко ли вам будет повторить то, что он делает. Одним словом, не все то золото (для вас), что блестит.
Вывод 7: чтобы среднему человеку работать нестандартно, ему нужно превзойти предел своей нормальности. Если у вас рост и вес в пределах нормы и психика без особых загибов, то и работать вы будете средне. Это не значит плохо, это может быть очень даже грамотно и профессионально, но по мере роста вы буквально упретесь в предел собственной нормальности. Кстати, на этом ломаются много учеников. Человек приходит в зал. Первый год — два он буквально как губка впитывает множество новых навыков. Точит удары, разучивает связки и так далее. Считая темп, с которым он двигается вперед, за постоянную величину, он прикидывает, что этак через четыре — пять лет он и шаолиньского монаха (из фильма, разумеется) с кашей съест, не подавится. Но время идет, и скорость усвоения материала начинает замедляться. Нет, естественно, если он тренируется, то удар становится год от года все быстрее и сильнее. Только вот количество затраченных сил все меньше соответствует конечному результату.
Далее, для разнообразия, можно обвинить инструктора в том, что он зажимает информацию, и этим не дает вам расти. Можно, как вариант, обвинить и себя, что оказался бесталанным учеником. А дело все в том, что человек уперся в предел собственной нормальности, или если хотите, достиг естественного для него потолка развития, который, как и потолок в квартире, перепрыгнуть не получится, как высоко ни прыгай.
Можно ли перейти такой предел? Так сказать, найти лестницу на следующий этаж? Не проще, чем самостоятельно сойти с ума и не угодить в больницу соответствующего профиля. Возможно, именно на преодоление предела нормальности и была направлена психологическая обработка в монастырях Востока. Можно только восхищаться талантом людей, которые поставили такие методики «на поток». Естественно, что подобная психологическая «ломка» не имеет ничего общего с дипломом, выданным за две недели практики в современном Шао-Лине. И еще меньше верится в домашние просветления, которые субъект организовал в процессе тренировок самостоятельно где-то между сном и работой. Впрочем, мечтать о таком не вредно! Лишь бы мечты не становились для кого-то средством зарабатывать деньги на людской доверчивости. Продавать рецепты просветления в наше время стало доходным бизнесом. Хотя каждому свое: кто-то хочет заработать, а кто-то — чтобы на нем заработали.
И последнее. Не вините мастеров в том, что, конструируя новую технику, они думают только о себе. «Своя рубашка ближе к телу», будь она хоть ваша, хоть мастерская. Личный опыт мастера всегда перевесит в его сознании наблюдаемые им внешние ситуации, не сознательно, так подсознательно. Одно — наблюдать со стороны как кто-то получает по физиономии, другое — получить по физиономии самому. Насколько разные ощущения, настолько разные и выводы. Однако мастер, который заинтересован в учениках, который видит в них людей, а не абстрактные личности, всегда постарается понять, чем эти люди отличаются от него. А, поняв, облегчить ученику процесс усвоения и адаптации «мастерской» техники. В оптимальном же варианте — создать методику привязки своей техники к реальным людям. К сожалению, такие методики, как и такой подход к людям в наше время большая редкость.