Итогом жизни, проведённой здоровым человеком, становится
развеянное по всей его родне, друзьям, городу, стране и миру
улучшение – местами, возможно, неуловимое, но от того не
менее реальное. И покуда человек здоров и жив – он осознанно
или интуитивно ощущает волшебное чувство своей полезности. Оно
делает его счастливым – даже тогда, когда он сам в этом не
признаётся.
Итогом жизни, проведённой здоровым человеком, становится
развеянное по всей его родне, друзьям, городу, стране и миру
улучшение – местами, возможно, неуловимое, но от того не
менее реальное. И покуда человек здоров и жив – он осознанно
или интуитивно ощущает волшебное чувство своей полезности. Оно
делает его счастливым – даже тогда, когда он сам в этом не
признаётся.
В любую эпоху существуют доверчивые люди, принявшие её за вечность.
Когда эпохи меняются — они переживают кризисы. Это печально, но в
большинстве случаев излечимо.
Куда страшнее, когда современники начинают принимать за вечных
существ себя. Обычно эту болезнь подхватывает т.н.
европеизированный класс, то есть нечто удобно закуклившееся на
энергосберегающей должности и в энергосберегающем семейном
положении. Их легко опознать по среднестатистическому монологу. «Я
научилась ценить стабильность. — сообщают они. – Деньги
платят небольшие, но кредиты отдаю, каждый год со своими девчонками
в Австрию мотаюсь на специальный курорт. Их там выгуливают, играют
с ними, шерсть в порядок приводят…» Далее, как правило,
начинается перечисление лекарств, с помощью которых им удаётся
поддерживать эту вечность в последние два года.
Эти современники совершили несомненный прорыв в отношениях с
жизнью. Потеря смысла существования – всю предыдущую историю
считавшаяся главной бедой для разумного существа – сегодня
рассматривается ими как небольшой побочный эффект счастья.
Больные описанного типа в каком-то смысле уже адаптировались к
вечности. Они ничего толком не планируют делать как в ближайшие
сорок миллиардов лет после своих похорон, так и в ближайшие сорок
лет до них – и рады тому. Фактически их смерть уже наступила
– но они продолжают обсуждать новости, покупать сапожки и
шарфики, ездить в Австрию с собаками и даже порой участвуют в
благотворительности, давая деньги на хосписы.
Причина такой странной мутации живого человека в доброкачественный
невус – очевидна. Едва городская цивилизация Земли развилась
до уровня, на котором одиночка или группа одиночек может комфортно
пересидеть собственную полезность, – в рядах Человечества
начала массово распространяться идея т.н. «Овечности» (обидный
термин, произведённый от слов «вечность» и «овца»).
Если коротко, то Овечность заключается в отрицании времени — с
одновременной безоговорочной капитуляцией перед ним.
Эту мысль необходимо изложить подробнее.
С точки зрения здорового человека жизнь – поразительно
краткий путь из полного беспамятства к полной неизвестности. На
этом пути нужно успеть очень многое, обеспечив как можно более
надёжное продолжение жизни. Этой цели служит как обычная
человеческая любовь с детоводством, так и научная деятельность, а
также создание рукотворной красоты, починка «газелей» и
просветительство. Полезными для продолжения жизни могут оказаться и
парикмахер, и даже журналист – в зависимости от того, какую
цель они преследуют, обрабатывая головы современников. Итогом
жизни, проведённой здоровым человеком, становится развеянное по
всей его родне, друзьям, городу, стране и миру улучшение –
местами, возможно, неуловимое, но от того не менее реальное. И
покуда человек здоров и жив – он осознанно или интуитивно
ощущает волшебное чувство своей полезности. Оно делает его
счастливым – даже тогда, когда он сам в этом не
признаётся.
Современник же, подхвативший овечие любой тяжести, норовит
освободиться от времени. Он пытается напрямую, прямо из своей
уютной икеи, подключиться к вечности. Он желает выпрыгнуть из
биографии и впасть в приятный сомнамбулический дзен, который
принимает за просветление. Избегая сверхусилий и выращивая бонсаи,
овечный больной искренне уважает себя за уравновешенность и
мудрость. Он любит величать своё состояние «стабильностью» — хотя
на самом деле в этом безвозвратном проедании драгоценных дней в
комфортной обстановке не больше стабильности, чем в установлении
личного рекорда по энгри бёрдз в падающем самолёте.
Если в больном ещё теплится остаточное чувство времени — то он
внушает себе, что «уже сделал всё, что нужно» — или, напротив, что
«ничего не может сделать». В обоих случаях время он для себя
объявляет остановившимся.
В особо запущенных вариантах — человек вообще не вспоминает о
существовании времени, пока над ним не грянут сердечно-сосудистые
литавры или вкрадчиво не заползёт на колени онкологическое
напоминание: время есть, и оно отлично помнит о нём. Тогда больной
вспоминает о быстротечности жизни – но и её пытается по
привычке использовать для легализации своей овечности, объявляя,
например, что «он ни о чём не жалеет» (как будто это имеет
значение) или что «он готов встретить свою судьбу» (как будто его
готовность играет какую-нибудь роль).
Процесс превращения человека в упрощённого дачника мироздания
приводит к закольцовыванию всех устремлений. Целью существования
больного становится обеспечение максимально ненапряжных условий
существования, целью которого, в свою очередь, является обеспечение
максимально ненапряжных условий существования. Уже в силу этого
овечность является врагом истории и прогресса.
Но овечность опасна не только тем, что сжигает зря миллионы и
миллиарды жизней. В результате их бесполезного тления в ноосфере
накапливается парниковый эффект – и овечные больные начинают
диктовать условия здоровым. Так за прогресс и процветание начинает
выдаваться разнообразие способов скрасить фальшивую вечность
– после чего отрезвлять сачкующие общества приходят
какие-нибудь глобальные катастрофы или нашествия варваров.
…В качестве универсальной профилактики и индивидуальной терапии
овечности на ранних стадиях рекомендуется ношение наручного
хронометра, негромко, но внятно тикающего и показывающего точный
возраст носителя вплоть до секунды.
Часто помогает.
http://kramtp.info/news/13/full/id=24739;